Долгожданное мнение: naurtinniell, "Женщины"

[drabbl-fest]

Название: Женщины
Размер: ок. 1000 слов
Рейтинг: PG
Категория, жанр: джен, драма, "missing scene"
Персонажи/Пейринги: вдовы Элендила, Исилдура и Элендура
Краткое содержание: в Имладрис приходят вести о поражении в Ирисной Низине.
Предупреждение: две части связаны скорее героями, чем сюжетом.

После войны

Он говорил торопливо, горячо, почти не запинаясь — этот вчерашний мальчик, которому так невыносимо трудно было рассказывать о том, как погиб его Король — и о том, почему он сам выжил.
А договорив, юноша снова опустился на колени, вручая своему Королю — теперь уже Королю! — то, что осталось от его отца: переломленный клинок.
В огромном зале было тихо, очень тихо. Молчали люди, почти не дыша. Молчали эльфы, пришедшие разделить это горе. Молчал владыка Элронд, глядя, как встаёт со своего кресла вчерашний мальчишка, а сегодня — Король Арнора, и в который раз поражался силе духа людей. Как похож этот мальчик на Элроса. Как тот сжимал переданный ему клинок прапрадеда — ведь был не старше!
От Валандила ждали слов, и он говорил, говорил для людей, для теперь уже своего народа — а рука его лежала на плече сидевшей рядом матери, потому что для неё слов не было всё равно.
Тринадцать лет назад здесь, в Имладрисе, её считали молодой, и она себя чувствовала себя юной, потому что носила под сердцем дитя. Оронлоссэ помнила, как муж уговаривал её — ничего, что война и тьма, они ведь не боялись там, в старой жизни, в Роменне, рожать дитя в мире тьмы, ребёнок принесёт с собой искру света…
Предвидел он, что этому, четвёртому сыну наследовать Скипетр отца? Или то была лишь искренняя забота о ней, стремление оставить хоть часть себя — любовь, не нуждающаяся в провидении?
Тринадцать лет назад она была молодой, и Валандил был младенцем у неё на руках. Месяц назад она была молодой, а сын был мальчиком, учащимся у эльфов.
А сейчас она стала старой, потому что если ушли её сыновья — то сколько же ей лет? Кириону было так мало, а он мёртв, и Аратан, и Элендур, и Исилдура, луны, озарявшей путь — больше нет в мире.
И можно говорить о надежде дунэдайн, о продолжении рода — но у неё остался только один сын, который сегодня вырос.
У неё — остался.
И как нельзя плакать здесь, сейчас — она королева, пусть вдовствующая королева, а королевы не плачут, как обычные женщины, не рыдают, когда гибнет разом вся их семья, даже если не на войне, а — после войны… как нельзя плакать, так нельзя обернуться назад, где у стены застыли две женщины.

Госпожа Алфирин всегда носила серое — вот уже два года. Но только сегодня у неё серое — даже лицо.
Очень больно терять разом. Больнее ли — отсекать ломтями?
Стражи Арнора помнили, как она поднялась на Амон Сул, и никто не решился остановить королеву. Ещё не пришла горькая весть, а она стояла и смотрела в матово-чёрную поверхность — на те чёрные равнины и скалы, где прощались с её младшим сыном.
Весть о победе прокатилась громом — и о цене, уплаченной за победу. Госпожа Алфирин знала, что у её мужа нет и не будет усыпальницы.
Она смотрела куда-то вдаль, над головами людей, и ей не нужен был зрячий камень, чтобы увидеть, как там, на юге, гибнет её сын. Последний, кто оставался.
И не осталось ничего — ни семьи, ни долга перед страной.
А она-то боялась, что уйдёт раньше мужа, и сыновьям придётся плакать над ней.

Госпожа Алфирин молча сжала пальцы женщины, стоящей возле неё.
Так больно потерять всё — но там, за краем, будет встреча, и до края так немного осталось.
А когда впереди — годы…

Она была так молода ещё, Айвэнель, дитя южных земель у Великой Реки, вся раскрытая миру — маленькая пташка.
Она смирилась с гибелью сына — мальчишки, немногим старше Валандила. Госпожа Алфирин видела её лишь раз до этой потери — на свадьбе с её внуком, наследником Элендуром. Она сияла тогда, и сияние это, затрепетав от первой потери — не погасло, разгорелось снова.
Айвэнель ждала мужа. Ждала и верила, что будет победа, что он вернётся, что они будут вместе, что у них родятся дети… погибшего Элатана не заменить, но будут другие…
Она пела, услышав о победе.
Она ждала мужа.
Но всё оборвалось — навсегда, и рассказ Охтара вбил гвозди в крышку гроба.
Расцветшую надежду затоптали орочьи сапоги.

И что оставалось впереди? Годы. Десятилетия.
Чтобы снова найти надежду.


И не вспомнят

Не диво, что Аннуминас праздновал — праздники были часты здесь.
Но странным было то, что в город приехала госпожа Алфирин — вдовствующая королева ещё ни разу не покидала Имладрис после вестей о победе и гибели Короля.
«Она изменилась,» — говорили люди. Никто не сказал бы «она постарела», хотя это было так.
Они стояли на балконе — госпожа Алфирин и вдовствующая королева Оронлоссэ. Скоро и она станет — просто «госпожа Оронлоссэ». Скоро в Арноре будет новая королева.
Время шло.
— Он стал совсем взрослым мужчиной. Владыка.
— Король, — и в голосе вдовствующей королевы звучала гордость сыном. Гордость и радость.
Наследник Элендила. Великим Королям всегда наследуют внуки?
Он был так молод, но справлялся сам — он слушал советников и мать, но решения были его собственными. Так было с его тринадцати лет…
— Гордись сыном, Оронлоссэ, — лицо госпожи Алфирин было спокойно, а в голосе звучала боль. — Гордись отсюда, с балкона.
Она посмотрела на собеседницу.
— Твой муж оставил тебе в дар то, что он мог — сына. И себе в дар; его будут помнить — Валандил, сын Исилдура.
— Сын, которого он не знал, — Оронлоссэ почти привыкла думать об этом. Почти.
— Да, — госпожа Алфирин смотрела, по обыкновению, куда-то вдаль. — Сын, которого он не знал. Сын, которого вырастила ты. Но он — сын Исилдура. Так напишут в хрониках. Так споют менестрели. Они поют — Исилдур, сын Элендила, победитель Саурона.
Оронлоссэ коснулась её руки.
— Госпожа Алфирин… — когда-то она говорила «матушка», но после гибели мужа не могла.
— Я не возмущаюсь и не жалуюсь, — госпожа Алфирин покачала головой. — В молодости мне казалось это несправедливым: мы знаем имена Королей и Князей, великих и малых, но не помним их матерей и жён. Кто был королевой Элроса, Оронлоссэ? — та молчала.
— Мы помним Эрендис…
— И королеву Инзилбет. Тех, чьи браки принесли горе и несчастье. Но если брак счастливый — что знаем мы о таких женщинах? Мы растим наших сыновей — и вечно стоим в их тени. И это правильно, Оронлоссэ, это так правильно.
— Ещё мы помним Алмариан, госпожа — благодаря Королю Элендилу.
Госпожа Алфирин медленно кивнула.
— Да. Он понимал…
И назвал первенца — Исилдур. Он пытался, право…
Но кто помнил, что последнюю княгиню Андуниэ звали Итильвэн?
Оронлоссэ умолкла, понимая, что госпожа Алфирин хочет что-то сказать ей — или просто выговориться?
— Помним ли мы о воздухе? О воде? Нет, пока их хватает. Глядя на дом — восхищаемся ли мы прочностью фундамента или только мастерством архитектора? Мы рожаем сыновей, вскармливаем их, нянчим — и уходим в тень, чтобы славили их отцов.
— Они сами будут помнить нас. Помнить, пока живы. А нужно ли что-то ещё?
Госпожа Алфирин кивнула — так же медленно, как всегда.
— Нет. Разве что — там, в Чертогах.
— Там будет неважно, кого помнят, кого забыли…
— Да, Оронлоссэ. И там не Исилдур скажет «я вырастил Короля». Это скажешь — ты.