Сроки годности этого мира истекают еще не скоро (с)
Название: Обратно.
Автор: Норлин Илонвэ.
Жанр: джен.
Персонажи/пейринг: НМП (х4).
Рейтинг: G.
Предупреждения: не силен в вопросах устройства рудника и тонкостях разработки месторождений. Ошибки в фактологии возможны.
Заявка: Побег из рудников Ангбанда. Рейтинг любой, персонажи любые. Гвиндор или собственные.
читать дальше«- Шаг-другой. Шаг-другой. Левой ногой, правой ногой».
Согнувшийся в три погибели Кузнечик вяло колотил кайлом по черному в тусклом свете факелов камню и по привычке сосредоточенно повторял про себя старую детскую считалочку. «Шаг-другой, шаг-другой…» Желтое пятно масляного фонаря в конце ведущего из забоя тоннеля неторопливо отползло дальше по руднику, и пока еще близкие шаркающие шаги орка-надзирателя достигали слуха даже сквозь стук инструмента и звон цепей. Кузнечик, не переставая изображать слышимость работы и напряженно улавливать доносящиеся из тоннеля звуки, повернул голову и встретился с внимательным взглядом Бурого. Как и он сам, старший без особого усердия стучал по неровному выступу скалы, прислушивался к передвижениям надсмотрщика и теперь, убедившись, что тот ушел достаточно далеко, обменялся короткими кивками со всей троицей. С самим Илуином по прозвищу Кузнечик, его напарником Сэрвэ-Молчуном и своим соседом по связке одноглазым Нимором-Аглонцем. Последний, не говоря ни слова, отложил кайло и, тяжело опустившись на колени, под усилившийся стук инструментов вынул из замаскированного тайника увесистый сверток. Кузнечик знал, что внутри: четыре оплетенных сеткой из тонких цепочек «феаноровых лампы» и четыре коротких, больше похожих на ножи клинка. Бесценное сокровище. Бурому с великим трудом удалось раздобыть его в кузнях, и еще долгие месяцы заветный сверок тщательно прятали в забое, где он дожидался своего часа.
То, что выпавший на их долю забой отделен от подзвездного мира не бесконечной толщей скал, а всего лишь внешней стеной горы, внутри которой к тому же спряталась пустота, они узнали от Сэрвэ. Илуин тогда еще припомнил присказку «нет худа без добра» и снова попросил у Владыки Намо милосердия для однажды непроснувшегося Айриона. Их первого Старшего. Нолдо из воинов наследника Арафинвэ пробыл в рудниках дольше всей тогдашней четверки, даже дольше седого как лунь Нимора, и спокойно говорил о том, что скоро горы допьют остатки его жизни. Прошло не так много смен, и после очередной побудки орки утащили прочь остывшее за ночь тело, а уже к ужину в тесную вонючую камеру втолкнули нового узника. Случайно взятый в набеге тол-ин-гаурхотского патруля вестовой из Нарготронда как и многие пленные нолдор оказался в рудниках. Не будучи кузнецом, чье мастерство в Ангбанде не стремились гноить в забоях, крепкий и широкоплечий Сэрвэ сказался воином, был переправлен в горы и здесь получил свое кайло. Сообщать «хозяевам» об ученичестве у Аулэ и тесном дружеском общением с земными недрами он не стал. Он вообще был неслишком разговорчив даже по здешним меркам, за что и получил от Кузнечика свое прозвище. Впрочем, как выяснилось позднее, если Молчун и открывал рот, тот говорил четко и по делу. В этом они убедились где-то через дюжину смен, когда до селе вымолвивший одно только имя новичок подвинулся ближе к сокамерникам и подробно и обстоятельно рассказал, где и как в забое идут рудные жилы, пласты гранита, пирита и прочего минерала, сколько локтей отделяет их от большой пустоты в скале, как именно эта пустота проходит и оканчивается очень узким, но все же выходом на поверхность. Троица тогда пораженно переглянулась, и уже на следующий день они принялись осторожно пробиваться в нужном направлении, а Эндил, он же Бурый, он же новый Старший, принялся прикидывать, как теперь разжиться оружием.
Прошло около полугода. Их четверка, не отставая от других, наполняла рудой хитроумно устроенный в стене короб, откуда другие рабы выгребали добычу уже по ту сторону решетки забоя. Дощатые тачки громыхали по узким тоннелям, и никому из безмозглых орков не приходило в голову внимательнее рассмотреть дальний забой и обратить внимание на то, что в нем тает не только разрабатываемая стена, но и меняет свои очертания торец из пустой породы. Впрочем, последнее не удивляло. Когда работа пошла по накатанному, Сэрвэ кайлом обтесал подходящую глыбу, и каждый раз, когда они уходили со смены в свою камеру, она, обманчиво сливаясь со стеной, закрывала зев углубляющегося проема. Он рос медленно и робко: эльфы опасались увлечься и не успеть выработать дневную норму, а кроме наказания это повлекло бы за собой ненужное внимание и риск выдать спасительный ход. Поэтому время тянулось медленно, но теперь, когда у них появилась осязаемая надежда, нутро горы стало казаться не таким темным и холодным, а жидка похлебка из бобов и куски жесткой солонины не такими вонючими, как было еще совсем недавно. Кроме того Бурый, которого чаще других ставили перевозить руду кузнецам, четырежды возвращался со спрятанными в лохмотьях клинками, и остальным оставалось лишь дивиться, как лихо ему удается отводить глаза надсмотрщикам. Бывший капитан разведчиков из Хитлума, попал в гору после Дагор Бреголлах, когда до последнего прикрывал уходивших через перевалы беженцев-людей и остался со своим отрядом глубоко во вражеском тылу. Пока их не взяли в кольцо и после короткой стычки не притащили полуживого беспамятного нолдо в рудники. Илуин знал, что ночью Бурый часто лежит без сна, вспоминая и беззвучно повторяя темноте имена тех, кто вместе с ним ушел из дальнего хитлумского форта в тот последний рейд. Но днем он был Старшим и на похвалу своей удали и беззлобные шуточки в сторону «прокола» с пленом только лукаво улыбался и разводил руками. Кузнечик уважал его не меньше, чем Айриона.
Так под звон цепей, удары хлыста и крики надзирателей проходили одинаковые дни. Все они начинались с орчьей ругани и удара колотушкой по решетке камеры, продолжались миской похлебки, куском пепельно-серого хлеба и глотком воды. Длились монотонным стуком кайла или скрежетом лопаты и скрипом тележки, а заканчивались все той же миской и не оставляющей даже во сне тупой болью во всем теле. Но ход тем временем углублялся, мечи и лампы были раздобыты, надежно спрятаны и ждали, а припас из сухарей и солонины пополнялся. Оставалось только работать и молить Эру, чтобы «хозяевам» не пришло в голову перевести их в другое место. Чрезмерно петляющая жила не угрожала иссякнуть, а качество здешнего железа было воистину превосходным – из-за этого в Ангбанде терпели даже тесноту и необходимость определять рабов маленькими группами в отстоящие друг от друга забои. И все же поручиться за решения «сверху» не мог никто.
Стараясь не думать об этой и других возможных причинах провала, Кузнечик привычным образом гнал от себя и остальных темные мысли. Шутил, пересказывал чужие байки, за неимением своих выдумывал из головы и дергал то Эндила, то невозмутимого Нимора, то мрачного Сэрвэ поделиться историями. По выражению Бурого, старательно стрекотал, оправдывая некогда данное Айрионом прозвище. Сам разведчик охотно рассказывал о своем аманском и хитлумском прошлом, сознательно поддерживая стремление Кузнечика поднимать боевой дух. Нимор тоже его разделял, хоть и предавался воспоминаниям редко. Чаще негромко пел. История Кузнечика была слишком короткой и глупой, чтобы было что смаковать: его первый, такой долгожданный выезд в патруль в числе еще пяти воинов Химринга закончился засадой и рудником. Четверых тогда взяли живьем, но никого из товарищей по прибытии в чужие горы он более не видел. Тех, кого хватали вместе, никогда не определяли в один рудник. Самого Кузнечика, тогда еще просто Илуина сначала сочли чересчур дохлым для забоя и отрядили помогать на кухне, чистить камеры и раздавать рабам похлебку. Но, видимо, железа Морготу было нужно много, а рабочих рук не хватало, поэтому месяца через три с кухни его выволокли и, сковав по ногам короткой цепью, перевели в другую камеру. Где он познакомился со Айрионом, Бурым и одноглазым Аглонцем и получил свое неплохое, в общем-то, прозвище. Здесь почти все обретали или выбирали новое имя, оставляя старое в той, прошлой жизни. Так сказал ему Айрион, и Кузнечик тут же спросил, почему же тогда у самого нолдо нет прозвища кроме того, что в каждой камере носит один из четверки рабов. Старший тогда улыбнулся и сказал, что боится делить себя на «до» и «после» пленения и потерять за двумя половинка себя целого. Но нет, сразу же перебил он юношу, многим наоборот нужно отрешиться и закрыть в себе все того, что помешает выжить. Потом он подмигнул и сказал, что Кузнечик правильно делает, что отвлекает себя и других. Что если они остановятся и оглянутся, впустив в разум полное осознание их положения, разум не выдержит. Поэтому нужно смотреть вперед, двигаться, сохранять надежду и держаться друг за друга. Кузнечик, кажется, суть этих рассуждения понял не до конца, но про пользу отвлечения не забывал и поступал соответствующе. Благо упорства было не занимать.
Расшевелить и выудить из Молчуна скупой рассказ о его прежней вольной жизни удалось лишь после долгих настойчивых расспросов, в ходе которых он старательно не замечал, как отворачивающийся Сэрвэ хмурится все больше и больше. В конце концов, камнетес все же сдался и, глядя куда-то в сторону, поведал. Рассказал, что тоже шел из Амана в числе воинов старшего сына Арафинвэ и прекрасно знал того, чей соломенный тюфяк сейчас занимает. Вместе с королем Финродом бывал в Дориате, строил и жил в Нарготронде, а незадолго до Бреголлах был отправлен в Ард-Гален – в помощь младшим внукам Финвэ, укреплявшим и расширявшим пояс своих северных фортов. Чудом уцелел в Битве и снова жил в Нарготронде пока одним злосчастным днем не был отправлен королем Ородретом в Барад Эйтель... Троица «старожилов» вздрогнула, и Сэрвэ пришлось уступить под дружным градом новых расспросов и, теперь уже мрачно глядя в единственный уцелевший глаз служившего Келегорму-Охотнику нандо, рассказать о том, что произошло в Нарготронде за последние минувшие годы. После таких вестей они быстро расползлись по своим углам и следующие несколько смен почти не разговаривали, а Кузнечик, свернувшись на своей затхлой подстилке, все думал о том, что нет – ему не казалось – Молчун действительно не особо жалует их с Нимором…
Но на потайной работе их принадлежность как разным Домам к счастью не сказывалась. Через шесть месяцев после начала Сэрвэ проломил кайлом последние доли ладони, отделявшие их от потайной пещеры, и еще несколько дней они потратили на то, чтобы с большим опасением расширить открытый проход. Он был короток – всего с десяток локтей и, как и говорил Молчун, действительно заканчивался маленьким окошком диаметром с голову. Его удалось осторожно расчистить и обколоть с краев так, чтобы уже в самом конце разом сломать истонченные стенки.
И вот, наконец, пора.
Кузнечик опустил кайло и перевел взгляд со свертка на закрывающую проделанный проход глыбу. Она стараниями Молчуна была хитроумно выдолблена изнутри и весила меньше, чем казалось, но сдвигалась с места только после нажатия на один из выступов. Сэрвэ тоже на нее глянул и посмотрел на Эндила. Тот снова кивнул, молча указал на Кузнечика и вместе с Аглонцем вновь принялся громко стучать по камню – на случай, если надзирателю придет в голову зачем-то вернуться. Их забой находился в самом конце выработки, и путь до конца тоннеля и обратно займет у орка часа два. Коридоры здесь слишком узкие, тачек и так возят много, а выход только один, поэтому охраняли рабов не слишком бдительно и живой надзор заменяли железным. Кандалами на ногах и толстыми прочными решетками на выходе из забоев. Орки-латники стояли на переходах и перекрестках, у отвала и камеры с добытой рудой. Только жилой уровень охраняли не в пример тщательнее. Все это было уже обсуждено и принято во внимание. Повторено и «сыграно» на время. Они должны были успеть. Отсчет пошел.
Кузнечик сел и вытянул ноги. Сэрвэ перебрался ближе к нему, расправил цепь кандалов, укладывая ее на ровные камни, примерился и ударил. Раз, другой. Оба третьих от браслетов звена распались, и, избавленный от тяжести оков Илуин поднялся. Еще четыре тяжелых удара, и освобождены были трое. Но цепь с самого Молчуна пришлось снимать дольше – Эндил не решился бить с одного замаха, и они с Нимором повозились прежде чем в два кайла разжали неподатливый металл. Кузнечик тем временем оттащил от прохода заслон и, держа перед собой оплетенную цепочками «лампу», заглянул внутрь. Низкий потолок, требовавший от идущих сгибаться пополам, топорщился выступами, а ближе к «окну», напротив, резко уходил вверх выше макушки внушительного Сэрвэ.
- Идемте, – тихо произнес Бурый, когда все уже стояли на ногах, заткнув за пояса мечи и спрятав под рубахами «лампы». Молчун мрачно посмотрел на решетку перед тоннелем, и Нимор, проследив его взгляд, повторил то, к чему они пришли уже давно:
- Нам ее не разбить. По крайней мере быстро и тихо. А дальше перед каждым забоев еще одна.
- Я знаю, – оборвал его Сэрвэ, развернулся, и первым пролез в темное нутро потайной пещеры.
Как они и предполагали, уже обработанная скала вокруг «окна» поддалась легко. Шума можно было не слишком опасаться: снаружи располагался неровный боковой склон, противоположный тому, в котором глядели наружу стальные ворота и вокруг которого теснились постройки службы. Похожая на прочие вершина Железных гор, окруженная массивом соседних пиков и скал, едва ли нуждалась в жесткой охране. По крайней мере сторожевой башни с этой стороны не было. Им снова повезло. Кузнечик со странным чувством обернулся на оставшийся за спиной и опять скрытый заслоном проход, безотчетно поднял руку, будто желая махнуть на прощание, и, опомнившись, следом за Бурым пролез в дыру навстречу почти позабытому солнечному свету. «Шаг-другой, шаг-другой…»
После душного, но холодного забоя на склоне было удивительно тепло. Одуряющее пахло травой, ветром и слабым пока ароматом свободы. От него и непривычно свежего воздуха быстро закружилась голова, но беглецы, заложив камнями лаз, не теряя бдительности и не мешкая, запетляли по скалам и огибали гору, пока из-за очередного выступа не выглянули одновременно далекие и пугающе близкие вершины Тангородрима. Кузнечик неуверенно остановился вместе со всеми, посмотрел через плечо, словно убеждаясь, что Железный хребет не пропал из-за их спин, и вздохнул. Рядом сквозь зубы скверно выругался Нимор. Иногда его непрошибаемая невозмутимость слетала сама собой.
- Плохо, - пробормотал Эндил, глядя на возвышающуюся на западе Трехглавую.
Железные горы вокруг Ангбанда были изрыты множеством тоннелей. Часто пленных, особенно рудокопов, сгоняли на выработки прямо под землей, и многие понятия не имели, где именно относительно вулкана и крепости Моргота находятся. Четверка беглецов принадлежала к таковым, и из-за отсутствия сведений о местности вокруг рудника дальнейший их план имел несколько вариантов. Если бы пики оказались на востоке, их путь был бы менее труден и опасен: следовало отрожьями Железного хребта добраться до Эред Витрин и там искать разведчиков Верховного Короля. Таков вкратце был план Эндила, который очень на него надеялся, поскольку прекрасно знал те места и смог бы быстро провести их к Барад Эйтель. Но теперь удача им изменила, и три пика маячили на западе. Значит, придется решать: пытаться пробраться мимо них или разворачиваться на восток и держать путь на Эред Ломин, чтобы уже в том краю надеяться прошмыгнуть мимо орчьих банд и выйти на народ сыновей Феанора.
Бурый положил руку на рукоять клинка и посмотрел на товарищей.
- Нужно выбирать.
- Нет никакой надежды, пройти мимо патрулей среди бела дня, – покачал седой головой совладавший с собой Нимор. – Если не заметят орки, учуют волколаки.
- Ты согласен? – хмурящийся Молчун только кивнул.
- Кузнечик?
- Волков всяко не обойти… - буркнул Илуин и тряхнул на плече связанный из обрывков рубахи узелок со скудной провизией – сухарями и жестким соленым мясом. Рядом с узелком висел облезлый бурдюк с водой, какие выдавали рабам на всю смену.
- Тогда на восток, – бурый ткнул кулаком в скалу и снова окинул их всех взглядом.
И они нестройно подтвердили:
- На восток.
Анар медленно опускался за три торчащих на горизонте зуба. Тени в ущельях Железных гор постепенно сливались в одну пелену тьмы, а беглецы все еще не останавливались, стремясь уйти как можно дальше от своей недавней тюрьмы. Признаков погони не было, и они продолжали надеяться, что пройдет еще достаточно времени, прежде чем орки поймут, как именно из запертого забоя провалились под землю четверо эльфов. Если поймут вовсе. След на голых камнях долго не продержится, и если Эру останется к ним столь же милостив, все удастся. Даже вопрос пропитания не пугал их слишком сильно: то здесь, то там попадались наполненные росой и дождем углубления в камнях, а кое-где пробивалась в трещинах скудная растительность, и перелетали с валуна на валун тощие горные вороны.
- Нам бы день простоять, да ночь продержаться, – пробормотал под нос Кузнечик и улыбнулся, подумав о том, что, быть может, скоро увидит отца и, смеясь, скажет ему что-то вроде «Я слегка задержался». Представить, что пережили родители, когда Химринг узнал об исчезновении вместе с разъездом их единственного сына, у Кузнечика не получалось. Он старался об этом не думать.
- …День? Не меньше месяца, – негромко проворчал над его ухом Сэрвэ. – И то, если переход по горам не тяжелее, чем я предполагаю.
Кузнечик поднял голову и улыбнулся. День, месяц – они на свободе, так не все ли равно?
- Ничего. Дойдем как-нибудь, – хмыкнув, он сверкнул в темноте зубами. – Шаг-другой, шаг-другой.
- Левой ногой, правой ногой, – закончил за него Аглонец и, переглянувшись, вся четверка, наконец, облегчено рассмеялась.
Автор: Норлин Илонвэ.
Жанр: джен.
Персонажи/пейринг: НМП (х4).
Рейтинг: G.
Предупреждения: не силен в вопросах устройства рудника и тонкостях разработки месторождений. Ошибки в фактологии возможны.
Заявка: Побег из рудников Ангбанда. Рейтинг любой, персонажи любые. Гвиндор или собственные.
читать дальше«- Шаг-другой. Шаг-другой. Левой ногой, правой ногой».
Согнувшийся в три погибели Кузнечик вяло колотил кайлом по черному в тусклом свете факелов камню и по привычке сосредоточенно повторял про себя старую детскую считалочку. «Шаг-другой, шаг-другой…» Желтое пятно масляного фонаря в конце ведущего из забоя тоннеля неторопливо отползло дальше по руднику, и пока еще близкие шаркающие шаги орка-надзирателя достигали слуха даже сквозь стук инструмента и звон цепей. Кузнечик, не переставая изображать слышимость работы и напряженно улавливать доносящиеся из тоннеля звуки, повернул голову и встретился с внимательным взглядом Бурого. Как и он сам, старший без особого усердия стучал по неровному выступу скалы, прислушивался к передвижениям надсмотрщика и теперь, убедившись, что тот ушел достаточно далеко, обменялся короткими кивками со всей троицей. С самим Илуином по прозвищу Кузнечик, его напарником Сэрвэ-Молчуном и своим соседом по связке одноглазым Нимором-Аглонцем. Последний, не говоря ни слова, отложил кайло и, тяжело опустившись на колени, под усилившийся стук инструментов вынул из замаскированного тайника увесистый сверток. Кузнечик знал, что внутри: четыре оплетенных сеткой из тонких цепочек «феаноровых лампы» и четыре коротких, больше похожих на ножи клинка. Бесценное сокровище. Бурому с великим трудом удалось раздобыть его в кузнях, и еще долгие месяцы заветный сверок тщательно прятали в забое, где он дожидался своего часа.
___
То, что выпавший на их долю забой отделен от подзвездного мира не бесконечной толщей скал, а всего лишь внешней стеной горы, внутри которой к тому же спряталась пустота, они узнали от Сэрвэ. Илуин тогда еще припомнил присказку «нет худа без добра» и снова попросил у Владыки Намо милосердия для однажды непроснувшегося Айриона. Их первого Старшего. Нолдо из воинов наследника Арафинвэ пробыл в рудниках дольше всей тогдашней четверки, даже дольше седого как лунь Нимора, и спокойно говорил о том, что скоро горы допьют остатки его жизни. Прошло не так много смен, и после очередной побудки орки утащили прочь остывшее за ночь тело, а уже к ужину в тесную вонючую камеру втолкнули нового узника. Случайно взятый в набеге тол-ин-гаурхотского патруля вестовой из Нарготронда как и многие пленные нолдор оказался в рудниках. Не будучи кузнецом, чье мастерство в Ангбанде не стремились гноить в забоях, крепкий и широкоплечий Сэрвэ сказался воином, был переправлен в горы и здесь получил свое кайло. Сообщать «хозяевам» об ученичестве у Аулэ и тесном дружеском общением с земными недрами он не стал. Он вообще был неслишком разговорчив даже по здешним меркам, за что и получил от Кузнечика свое прозвище. Впрочем, как выяснилось позднее, если Молчун и открывал рот, тот говорил четко и по делу. В этом они убедились где-то через дюжину смен, когда до селе вымолвивший одно только имя новичок подвинулся ближе к сокамерникам и подробно и обстоятельно рассказал, где и как в забое идут рудные жилы, пласты гранита, пирита и прочего минерала, сколько локтей отделяет их от большой пустоты в скале, как именно эта пустота проходит и оканчивается очень узким, но все же выходом на поверхность. Троица тогда пораженно переглянулась, и уже на следующий день они принялись осторожно пробиваться в нужном направлении, а Эндил, он же Бурый, он же новый Старший, принялся прикидывать, как теперь разжиться оружием.
Прошло около полугода. Их четверка, не отставая от других, наполняла рудой хитроумно устроенный в стене короб, откуда другие рабы выгребали добычу уже по ту сторону решетки забоя. Дощатые тачки громыхали по узким тоннелям, и никому из безмозглых орков не приходило в голову внимательнее рассмотреть дальний забой и обратить внимание на то, что в нем тает не только разрабатываемая стена, но и меняет свои очертания торец из пустой породы. Впрочем, последнее не удивляло. Когда работа пошла по накатанному, Сэрвэ кайлом обтесал подходящую глыбу, и каждый раз, когда они уходили со смены в свою камеру, она, обманчиво сливаясь со стеной, закрывала зев углубляющегося проема. Он рос медленно и робко: эльфы опасались увлечься и не успеть выработать дневную норму, а кроме наказания это повлекло бы за собой ненужное внимание и риск выдать спасительный ход. Поэтому время тянулось медленно, но теперь, когда у них появилась осязаемая надежда, нутро горы стало казаться не таким темным и холодным, а жидка похлебка из бобов и куски жесткой солонины не такими вонючими, как было еще совсем недавно. Кроме того Бурый, которого чаще других ставили перевозить руду кузнецам, четырежды возвращался со спрятанными в лохмотьях клинками, и остальным оставалось лишь дивиться, как лихо ему удается отводить глаза надсмотрщикам. Бывший капитан разведчиков из Хитлума, попал в гору после Дагор Бреголлах, когда до последнего прикрывал уходивших через перевалы беженцев-людей и остался со своим отрядом глубоко во вражеском тылу. Пока их не взяли в кольцо и после короткой стычки не притащили полуживого беспамятного нолдо в рудники. Илуин знал, что ночью Бурый часто лежит без сна, вспоминая и беззвучно повторяя темноте имена тех, кто вместе с ним ушел из дальнего хитлумского форта в тот последний рейд. Но днем он был Старшим и на похвалу своей удали и беззлобные шуточки в сторону «прокола» с пленом только лукаво улыбался и разводил руками. Кузнечик уважал его не меньше, чем Айриона.
Так под звон цепей, удары хлыста и крики надзирателей проходили одинаковые дни. Все они начинались с орчьей ругани и удара колотушкой по решетке камеры, продолжались миской похлебки, куском пепельно-серого хлеба и глотком воды. Длились монотонным стуком кайла или скрежетом лопаты и скрипом тележки, а заканчивались все той же миской и не оставляющей даже во сне тупой болью во всем теле. Но ход тем временем углублялся, мечи и лампы были раздобыты, надежно спрятаны и ждали, а припас из сухарей и солонины пополнялся. Оставалось только работать и молить Эру, чтобы «хозяевам» не пришло в голову перевести их в другое место. Чрезмерно петляющая жила не угрожала иссякнуть, а качество здешнего железа было воистину превосходным – из-за этого в Ангбанде терпели даже тесноту и необходимость определять рабов маленькими группами в отстоящие друг от друга забои. И все же поручиться за решения «сверху» не мог никто.
Стараясь не думать об этой и других возможных причинах провала, Кузнечик привычным образом гнал от себя и остальных темные мысли. Шутил, пересказывал чужие байки, за неимением своих выдумывал из головы и дергал то Эндила, то невозмутимого Нимора, то мрачного Сэрвэ поделиться историями. По выражению Бурого, старательно стрекотал, оправдывая некогда данное Айрионом прозвище. Сам разведчик охотно рассказывал о своем аманском и хитлумском прошлом, сознательно поддерживая стремление Кузнечика поднимать боевой дух. Нимор тоже его разделял, хоть и предавался воспоминаниям редко. Чаще негромко пел. История Кузнечика была слишком короткой и глупой, чтобы было что смаковать: его первый, такой долгожданный выезд в патруль в числе еще пяти воинов Химринга закончился засадой и рудником. Четверых тогда взяли живьем, но никого из товарищей по прибытии в чужие горы он более не видел. Тех, кого хватали вместе, никогда не определяли в один рудник. Самого Кузнечика, тогда еще просто Илуина сначала сочли чересчур дохлым для забоя и отрядили помогать на кухне, чистить камеры и раздавать рабам похлебку. Но, видимо, железа Морготу было нужно много, а рабочих рук не хватало, поэтому месяца через три с кухни его выволокли и, сковав по ногам короткой цепью, перевели в другую камеру. Где он познакомился со Айрионом, Бурым и одноглазым Аглонцем и получил свое неплохое, в общем-то, прозвище. Здесь почти все обретали или выбирали новое имя, оставляя старое в той, прошлой жизни. Так сказал ему Айрион, и Кузнечик тут же спросил, почему же тогда у самого нолдо нет прозвища кроме того, что в каждой камере носит один из четверки рабов. Старший тогда улыбнулся и сказал, что боится делить себя на «до» и «после» пленения и потерять за двумя половинка себя целого. Но нет, сразу же перебил он юношу, многим наоборот нужно отрешиться и закрыть в себе все того, что помешает выжить. Потом он подмигнул и сказал, что Кузнечик правильно делает, что отвлекает себя и других. Что если они остановятся и оглянутся, впустив в разум полное осознание их положения, разум не выдержит. Поэтому нужно смотреть вперед, двигаться, сохранять надежду и держаться друг за друга. Кузнечик, кажется, суть этих рассуждения понял не до конца, но про пользу отвлечения не забывал и поступал соответствующе. Благо упорства было не занимать.
Расшевелить и выудить из Молчуна скупой рассказ о его прежней вольной жизни удалось лишь после долгих настойчивых расспросов, в ходе которых он старательно не замечал, как отворачивающийся Сэрвэ хмурится все больше и больше. В конце концов, камнетес все же сдался и, глядя куда-то в сторону, поведал. Рассказал, что тоже шел из Амана в числе воинов старшего сына Арафинвэ и прекрасно знал того, чей соломенный тюфяк сейчас занимает. Вместе с королем Финродом бывал в Дориате, строил и жил в Нарготронде, а незадолго до Бреголлах был отправлен в Ард-Гален – в помощь младшим внукам Финвэ, укреплявшим и расширявшим пояс своих северных фортов. Чудом уцелел в Битве и снова жил в Нарготронде пока одним злосчастным днем не был отправлен королем Ородретом в Барад Эйтель... Троица «старожилов» вздрогнула, и Сэрвэ пришлось уступить под дружным градом новых расспросов и, теперь уже мрачно глядя в единственный уцелевший глаз служившего Келегорму-Охотнику нандо, рассказать о том, что произошло в Нарготронде за последние минувшие годы. После таких вестей они быстро расползлись по своим углам и следующие несколько смен почти не разговаривали, а Кузнечик, свернувшись на своей затхлой подстилке, все думал о том, что нет – ему не казалось – Молчун действительно не особо жалует их с Нимором…
Но на потайной работе их принадлежность как разным Домам к счастью не сказывалась. Через шесть месяцев после начала Сэрвэ проломил кайлом последние доли ладони, отделявшие их от потайной пещеры, и еще несколько дней они потратили на то, чтобы с большим опасением расширить открытый проход. Он был короток – всего с десяток локтей и, как и говорил Молчун, действительно заканчивался маленьким окошком диаметром с голову. Его удалось осторожно расчистить и обколоть с краев так, чтобы уже в самом конце разом сломать истонченные стенки.
И вот, наконец, пора.
Кузнечик опустил кайло и перевел взгляд со свертка на закрывающую проделанный проход глыбу. Она стараниями Молчуна была хитроумно выдолблена изнутри и весила меньше, чем казалось, но сдвигалась с места только после нажатия на один из выступов. Сэрвэ тоже на нее глянул и посмотрел на Эндила. Тот снова кивнул, молча указал на Кузнечика и вместе с Аглонцем вновь принялся громко стучать по камню – на случай, если надзирателю придет в голову зачем-то вернуться. Их забой находился в самом конце выработки, и путь до конца тоннеля и обратно займет у орка часа два. Коридоры здесь слишком узкие, тачек и так возят много, а выход только один, поэтому охраняли рабов не слишком бдительно и живой надзор заменяли железным. Кандалами на ногах и толстыми прочными решетками на выходе из забоев. Орки-латники стояли на переходах и перекрестках, у отвала и камеры с добытой рудой. Только жилой уровень охраняли не в пример тщательнее. Все это было уже обсуждено и принято во внимание. Повторено и «сыграно» на время. Они должны были успеть. Отсчет пошел.
Кузнечик сел и вытянул ноги. Сэрвэ перебрался ближе к нему, расправил цепь кандалов, укладывая ее на ровные камни, примерился и ударил. Раз, другой. Оба третьих от браслетов звена распались, и, избавленный от тяжести оков Илуин поднялся. Еще четыре тяжелых удара, и освобождены были трое. Но цепь с самого Молчуна пришлось снимать дольше – Эндил не решился бить с одного замаха, и они с Нимором повозились прежде чем в два кайла разжали неподатливый металл. Кузнечик тем временем оттащил от прохода заслон и, держа перед собой оплетенную цепочками «лампу», заглянул внутрь. Низкий потолок, требовавший от идущих сгибаться пополам, топорщился выступами, а ближе к «окну», напротив, резко уходил вверх выше макушки внушительного Сэрвэ.
- Идемте, – тихо произнес Бурый, когда все уже стояли на ногах, заткнув за пояса мечи и спрятав под рубахами «лампы». Молчун мрачно посмотрел на решетку перед тоннелем, и Нимор, проследив его взгляд, повторил то, к чему они пришли уже давно:
- Нам ее не разбить. По крайней мере быстро и тихо. А дальше перед каждым забоев еще одна.
- Я знаю, – оборвал его Сэрвэ, развернулся, и первым пролез в темное нутро потайной пещеры.
Как они и предполагали, уже обработанная скала вокруг «окна» поддалась легко. Шума можно было не слишком опасаться: снаружи располагался неровный боковой склон, противоположный тому, в котором глядели наружу стальные ворота и вокруг которого теснились постройки службы. Похожая на прочие вершина Железных гор, окруженная массивом соседних пиков и скал, едва ли нуждалась в жесткой охране. По крайней мере сторожевой башни с этой стороны не было. Им снова повезло. Кузнечик со странным чувством обернулся на оставшийся за спиной и опять скрытый заслоном проход, безотчетно поднял руку, будто желая махнуть на прощание, и, опомнившись, следом за Бурым пролез в дыру навстречу почти позабытому солнечному свету. «Шаг-другой, шаг-другой…»
После душного, но холодного забоя на склоне было удивительно тепло. Одуряющее пахло травой, ветром и слабым пока ароматом свободы. От него и непривычно свежего воздуха быстро закружилась голова, но беглецы, заложив камнями лаз, не теряя бдительности и не мешкая, запетляли по скалам и огибали гору, пока из-за очередного выступа не выглянули одновременно далекие и пугающе близкие вершины Тангородрима. Кузнечик неуверенно остановился вместе со всеми, посмотрел через плечо, словно убеждаясь, что Железный хребет не пропал из-за их спин, и вздохнул. Рядом сквозь зубы скверно выругался Нимор. Иногда его непрошибаемая невозмутимость слетала сама собой.
- Плохо, - пробормотал Эндил, глядя на возвышающуюся на западе Трехглавую.
Железные горы вокруг Ангбанда были изрыты множеством тоннелей. Часто пленных, особенно рудокопов, сгоняли на выработки прямо под землей, и многие понятия не имели, где именно относительно вулкана и крепости Моргота находятся. Четверка беглецов принадлежала к таковым, и из-за отсутствия сведений о местности вокруг рудника дальнейший их план имел несколько вариантов. Если бы пики оказались на востоке, их путь был бы менее труден и опасен: следовало отрожьями Железного хребта добраться до Эред Витрин и там искать разведчиков Верховного Короля. Таков вкратце был план Эндила, который очень на него надеялся, поскольку прекрасно знал те места и смог бы быстро провести их к Барад Эйтель. Но теперь удача им изменила, и три пика маячили на западе. Значит, придется решать: пытаться пробраться мимо них или разворачиваться на восток и держать путь на Эред Ломин, чтобы уже в том краю надеяться прошмыгнуть мимо орчьих банд и выйти на народ сыновей Феанора.
Бурый положил руку на рукоять клинка и посмотрел на товарищей.
- Нужно выбирать.
- Нет никакой надежды, пройти мимо патрулей среди бела дня, – покачал седой головой совладавший с собой Нимор. – Если не заметят орки, учуют волколаки.
- Ты согласен? – хмурящийся Молчун только кивнул.
- Кузнечик?
- Волков всяко не обойти… - буркнул Илуин и тряхнул на плече связанный из обрывков рубахи узелок со скудной провизией – сухарями и жестким соленым мясом. Рядом с узелком висел облезлый бурдюк с водой, какие выдавали рабам на всю смену.
- Тогда на восток, – бурый ткнул кулаком в скалу и снова окинул их всех взглядом.
И они нестройно подтвердили:
- На восток.
___
Анар медленно опускался за три торчащих на горизонте зуба. Тени в ущельях Железных гор постепенно сливались в одну пелену тьмы, а беглецы все еще не останавливались, стремясь уйти как можно дальше от своей недавней тюрьмы. Признаков погони не было, и они продолжали надеяться, что пройдет еще достаточно времени, прежде чем орки поймут, как именно из запертого забоя провалились под землю четверо эльфов. Если поймут вовсе. След на голых камнях долго не продержится, и если Эру останется к ним столь же милостив, все удастся. Даже вопрос пропитания не пугал их слишком сильно: то здесь, то там попадались наполненные росой и дождем углубления в камнях, а кое-где пробивалась в трещинах скудная растительность, и перелетали с валуна на валун тощие горные вороны.
- Нам бы день простоять, да ночь продержаться, – пробормотал под нос Кузнечик и улыбнулся, подумав о том, что, быть может, скоро увидит отца и, смеясь, скажет ему что-то вроде «Я слегка задержался». Представить, что пережили родители, когда Химринг узнал об исчезновении вместе с разъездом их единственного сына, у Кузнечика не получалось. Он старался об этом не думать.
- …День? Не меньше месяца, – негромко проворчал над его ухом Сэрвэ. – И то, если переход по горам не тяжелее, чем я предполагаю.
Кузнечик поднял голову и улыбнулся. День, месяц – они на свободе, так не все ли равно?
- Ничего. Дойдем как-нибудь, – хмыкнув, он сверкнул в темноте зубами. – Шаг-другой, шаг-другой.
- Левой ногой, правой ногой, – закончил за него Аглонец и, переглянувшись, вся четверка, наконец, облегчено рассмеялась.
@темы: Джен, Новогодний Фикатон, Сильмариллион
-
-
29.12.2011 в 23:38Заказчик.
-
-
29.12.2011 в 23:42-
-
30.12.2011 в 19:12ЗЫ. Содержание понравилось.
-
-
30.12.2011 в 19:36-
-
30.12.2011 в 20:30-
-
30.12.2011 в 20:39-
-
30.12.2011 в 22:39Фик сам - хороший.
Спасибо)
f-lempi, автору приятно
-
-
30.12.2011 в 23:23-
-
30.12.2011 в 23:24